![[personal profile]](https://www.dreamwidth.org/img/silk/identity/user.png){kind=small}
Красавица и умница Алёна Попова пишет в Инстаграме:
Полицейские на пляже в Ницце заставляют мусульманку снять буркини. Я против архаичных практик, но это не методы борьбы с ними. Мусульманских женщин с рождения загоняют в жесткие рамки и сурово наказывают за отступление от них. В результате женщина начинает четко следовать всем предписаниям – у нее нет ни желания, ни сил этому сопротивляться. И тут приходят полицейские. Начнет эта женщина ходить на пляж в обычных купальниках? Нет. Она просто перестанет ходить на пляж вообще. Бороться нужно с первопричиной, а не со следствием – менять культуру, воспитание и образование. Я не говорю, например, о парандже, когда закрытое лицо может нарушать систему безопасности (осложнять работу правоохранительных органов). Буркини же на безопасность никак не влияет. #женщины #праваженщин
Отсюда: https://www.instagram.com/p/BJfU946A5a7/
По существу с этим рассуждением можно спорить, можно соглашаться.
Но самая большая проблема тут — не в буркини/парандже, а в мессианстве, которым одержим примерно каждый первый российский спикер, когда он оценивает зарубежный опыт.
Вдумаемся, что сегодня происходит. Западная Европа столкнулась с проблемой исламизма, и первый раз в жизни там власть и общество задумались о том, что проблема эта — комплексная. То есть теракты в Париже и Ницце — не изолированные явления, связанные с происками далёкого сирийского-иракского ИГИЛа, а побеги того же самого дерева, что и этнические гетто в пригородах Парижа, и «ЕвроПалестина» с её слегка модифицированной зигой, и сатанинские проповеди в мечетях, и нападения на женщин в Кёльне, и паранджа с буркини.
Очень сильно подозреваю (хоть и не настаиваю на этой догадке), что к такой мысли французов подтолкнул не расстрел Charlie Hebdo, не захват заложников в кошерном супермаркете, не Батаклан, не взрывы на Stade de France и не бойня в Ницце, а скромная по своим масштабам резня в Руэне, где двое парней, прихожан местной радикальной мечети, перерезали горло 86-летнему священнику прямо у алтаря церкви Святого Этьена. Судя по реакциям французской прессы на эту расправу, многие в тот день впервые осознали, что исламисты воюют не против Америки, НАТО, колониализма или «крестоносцев», а против христианской цивилизации как таковой. И что терпимость этой самой цивилизации к радикальному исламизму, её уважение к правам мусульман, всю дорогу воспринималось воинами Аллаха как приглашение к эскалации и сдача «неверными» позиций.
Продуктом такого осознания стала потребность французов доказать и идеологам джихада, и всей их пастве, что современная христианская цивилизация — это история не только про «подставь вторую щёку», но и про кто в доме хозяин. В качестве доказательства придумали запрет на ношение буркини. Он, может быть, смешной, нелепый, половинчатый, неэффективный, из-за него жёны и дочери ИГИЛовцев не смогут больше посещать городские пляжи Ниццы, да и в Каннах и Сан-Тропе они станут чувствовать себя неуютно… А может быть, эти самые жёны и дочери впервые задумаются о цивилизационном выборе: хотят ли они жить в европейской стране Франции, по её светским демократическим законам, или им милей Исламское Государство, с ампутацией клитора и ежедневными казнями на площадях. До сих пор им никто не намекал, что выбор именно таков. А после резни в Сент-Этьен-дю-Рувре французы рискнули сделать робкий намёк, запретив сексуальным рабыням наглядно агитировать за сексуальное рабство в общественных местах Французской Республики.
Вполне допускаю, что запрет ношения буркини на пляжах Лазурки — плохая идея. Но вот о чём не надо забывать.
Франция — суверенное государство.
Её законная, демократическая власть ищет действенных ответов на вызовы исламизма.
Она ставит эксперимент, который может привести к тем или иным последствиям. Если последствия окажутся негативными — их цену заплатим не мы, а они, французы, их власть и общество.
У нас в России нет никаких эффективных наработок, которые мы могли бы предложить французам в качестве альтернативы. А проблема неуправляемой радикализации мусульман у нас есть — см. давешнюю реакцию муфтия на отчёт о калечащих операциях в Дагестане, или историю Гюльчехры.
Мы можем издали, совершенно бесплатно и без последствий, наблюдать за последствиями французского эксперимента с запретом буркини. Если он окажется провальным — мы можем посочувствовать и поучиться на чужой ошибке. Если он окажется успешным — мы можем принять этот опыт на вооружение.
Но есть и другой путь — мессианский.
Не предлагать никаких своих решений, не следить за ходом чужих экспериментов. Не учиться ни на чужих успехах, ни на чужих ошибках.
А только поучать, судить ближнего, ставить ему оценки.
Достоевский называл этот странный комплекс «всемирной отзывчивостью».
Но в сборнике «Пословицы русского народа», составленном В.И. Далем, об этой мессианской позе сказано куда менее расплывчато:
Умный любит учиться, а дурак — учить
К слову сказать, на самом популярном в Израиле пляже, тянущемся от Дельфинария до тель-авивского «Хилтона», половину публики составляют как раз мусульманские семьи, которые добираются сюда пешком из арабских кварталов Яффо. У израильской полиции нет ни обязанности, ни желания следить, во что там арабские женщины на пляже одеты. Государство Израиль, где арабы составляют 12% населения, никак законодательно не регулирует ношение хиджаба, никаба, паранджи. У Израиля есть свои способы выявления и нейтрализации борцов за радикальный ислам.
Тем не менее, мне очень интересно, чем закончится французский эксперимент с ущемлением права мусульманской женщины на публичную демонстрацию своего униженного статуса и сексуального рабства. Буду страшно рад, если эксперимент удастся. Узнаю что-то новое, если он провалится. Но совершенно точно не готов давать советы французам, что им запрещать и разрешать гостям в своей стране.
Полицейские на пляже в Ницце заставляют мусульманку снять буркини. Я против архаичных практик, но это не методы борьбы с ними. Мусульманских женщин с рождения загоняют в жесткие рамки и сурово наказывают за отступление от них. В результате женщина начинает четко следовать всем предписаниям – у нее нет ни желания, ни сил этому сопротивляться. И тут приходят полицейские. Начнет эта женщина ходить на пляж в обычных купальниках? Нет. Она просто перестанет ходить на пляж вообще. Бороться нужно с первопричиной, а не со следствием – менять культуру, воспитание и образование. Я не говорю, например, о парандже, когда закрытое лицо может нарушать систему безопасности (осложнять работу правоохранительных органов). Буркини же на безопасность никак не влияет. #женщины #праваженщин
Отсюда: https://www.instagram.com/p/BJfU946A5a7/
По существу с этим рассуждением можно спорить, можно соглашаться.
Но самая большая проблема тут — не в буркини/парандже, а в мессианстве, которым одержим примерно каждый первый российский спикер, когда он оценивает зарубежный опыт.
Вдумаемся, что сегодня происходит. Западная Европа столкнулась с проблемой исламизма, и первый раз в жизни там власть и общество задумались о том, что проблема эта — комплексная. То есть теракты в Париже и Ницце — не изолированные явления, связанные с происками далёкого сирийского-иракского ИГИЛа, а побеги того же самого дерева, что и этнические гетто в пригородах Парижа, и «ЕвроПалестина» с её слегка модифицированной зигой, и сатанинские проповеди в мечетях, и нападения на женщин в Кёльне, и паранджа с буркини.
Очень сильно подозреваю (хоть и не настаиваю на этой догадке), что к такой мысли французов подтолкнул не расстрел Charlie Hebdo, не захват заложников в кошерном супермаркете, не Батаклан, не взрывы на Stade de France и не бойня в Ницце, а скромная по своим масштабам резня в Руэне, где двое парней, прихожан местной радикальной мечети, перерезали горло 86-летнему священнику прямо у алтаря церкви Святого Этьена. Судя по реакциям французской прессы на эту расправу, многие в тот день впервые осознали, что исламисты воюют не против Америки, НАТО, колониализма или «крестоносцев», а против христианской цивилизации как таковой. И что терпимость этой самой цивилизации к радикальному исламизму, её уважение к правам мусульман, всю дорогу воспринималось воинами Аллаха как приглашение к эскалации и сдача «неверными» позиций.
Продуктом такого осознания стала потребность французов доказать и идеологам джихада, и всей их пастве, что современная христианская цивилизация — это история не только про «подставь вторую щёку», но и про кто в доме хозяин. В качестве доказательства придумали запрет на ношение буркини. Он, может быть, смешной, нелепый, половинчатый, неэффективный, из-за него жёны и дочери ИГИЛовцев не смогут больше посещать городские пляжи Ниццы, да и в Каннах и Сан-Тропе они станут чувствовать себя неуютно… А может быть, эти самые жёны и дочери впервые задумаются о цивилизационном выборе: хотят ли они жить в европейской стране Франции, по её светским демократическим законам, или им милей Исламское Государство, с ампутацией клитора и ежедневными казнями на площадях. До сих пор им никто не намекал, что выбор именно таков. А после резни в Сент-Этьен-дю-Рувре французы рискнули сделать робкий намёк, запретив сексуальным рабыням наглядно агитировать за сексуальное рабство в общественных местах Французской Республики.
Вполне допускаю, что запрет ношения буркини на пляжах Лазурки — плохая идея. Но вот о чём не надо забывать.
Франция — суверенное государство.
Её законная, демократическая власть ищет действенных ответов на вызовы исламизма.
Она ставит эксперимент, который может привести к тем или иным последствиям. Если последствия окажутся негативными — их цену заплатим не мы, а они, французы, их власть и общество.
У нас в России нет никаких эффективных наработок, которые мы могли бы предложить французам в качестве альтернативы. А проблема неуправляемой радикализации мусульман у нас есть — см. давешнюю реакцию муфтия на отчёт о калечащих операциях в Дагестане, или историю Гюльчехры.
Мы можем издали, совершенно бесплатно и без последствий, наблюдать за последствиями французского эксперимента с запретом буркини. Если он окажется провальным — мы можем посочувствовать и поучиться на чужой ошибке. Если он окажется успешным — мы можем принять этот опыт на вооружение.
Но есть и другой путь — мессианский.
Не предлагать никаких своих решений, не следить за ходом чужих экспериментов. Не учиться ни на чужих успехах, ни на чужих ошибках.
А только поучать, судить ближнего, ставить ему оценки.
Достоевский называл этот странный комплекс «всемирной отзывчивостью».
Но в сборнике «Пословицы русского народа», составленном В.И. Далем, об этой мессианской позе сказано куда менее расплывчато:
Умный любит учиться, а дурак — учить
К слову сказать, на самом популярном в Израиле пляже, тянущемся от Дельфинария до тель-авивского «Хилтона», половину публики составляют как раз мусульманские семьи, которые добираются сюда пешком из арабских кварталов Яффо. У израильской полиции нет ни обязанности, ни желания следить, во что там арабские женщины на пляже одеты. Государство Израиль, где арабы составляют 12% населения, никак законодательно не регулирует ношение хиджаба, никаба, паранджи. У Израиля есть свои способы выявления и нейтрализации борцов за радикальный ислам.
Тем не менее, мне очень интересно, чем закончится французский эксперимент с ущемлением права мусульманской женщины на публичную демонстрацию своего униженного статуса и сексуального рабства. Буду страшно рад, если эксперимент удастся. Узнаю что-то новое, если он провалится. Но совершенно точно не готов давать советы французам, что им запрещать и разрешать гостям в своей стране.
Как говаривал Михайло Ломоносов: "...ишпанским языком с богом, французским с друзьями, немецким с неприятелями, итальянским с женским полом говорить прилично. Но российским языком со всеми оными говорить пристойно, ибо в нем великолепие ишпанского, живость французского, крепость немецкого, нежность итальянского, сверьх того богатство и сильная в изображениях краткость греческого и латинского языков».
Если нам понадобится точно определить дату начала реформ, то ей можно считать второе января 1992 года. В этот день, всего девять дней спустя после отставки Михаила Горбачева, обозначившей конец СССР, правительство новой Российской Федерации под руководством премьер-министра Егора Гайдара внезапно отпустило цены. По расчетам Гайдара, они должны были подскочить в три-пять раз, а затем начать опускаться. Но случилось иначе: за десять месяцев цены поднялись в 25-30 раз. К апрелю счета большинства граждан, на которых хранились деньги, скопленные за десятилетия, обнулились.